Букет полыни - Страница 8

Хлоя расхохоталась:

- Меня? Я не служанка, дорогая, даю только тем, кому хочу. Да и что это за дворянин, который посмеет насиловать дворянку? Это дело подсудное, так что не говори ерунды.

- А, может, отец боится, что ты этого самого дворянина спровоцируешь?

- Бес бы унёс его ханжеское благочестие! Хотя сам-то тоже не только с матушкой возлежит. Я тебе больше скажу: его в её спальне лет десять не было. Как детишек заделал, так и не нужна. Почему? Да не годна больше ни на что. А будь она, как я…

- Не смей говорить так о матери! - Стефания влепила ей пощёчину. - Отец уважает мать.

- Вот-вот, уважает, а постель не греет. Но матушка сама виновата.

- Перестань! Ты… ты отвратительна и порочна!

- Сама перестань, Фанни, я тебе дельные советы даю. Но не хочешь слушать - не слушай.

- Ты спрашивала о враче - так он придёт на днях, до отъезда.

Не зная, как насолить сестре, Стефания ударила по её единственному больному месту. Но удар не возымел нужного действия: лишь на мгновенье нахмурившись, Хлоя просияла, заверив: 'Я успею. Он ведь бывает на вечерней службе'.

Стефания вздохнула, подумав, что только её сестра способна превратить храм в вертеп разврата.

Она полагала, что сестра открыто подойдёт к Дугласу Амати, завяжет с ним разговор, покорит улыбками, но нет, она смиренно сосредоточенно молилась, как и предписано было отцом. И даже церкви не сменила. Стефания ничего не могла понять, пока не заметила, как Хлоя вложила вместе с монеткой записку в руку служки, нашептав ему пару слов.

- Дело сделано, - объяснила после сестра. - Я назначила ему встречу. Служка узнает, в какой церкви он молится, подкараулит и передаст. Как видишь, я блюду свою честь. Поговорим мы наедине. Мне неожиданно станет дурно, будто упаду в обморок, и Амати вынужден будет отнести меня домой.

- К нам домой, - поправила Стефания.

- А вот и нет! К себе - так ближе. Там мы всё и провернём. Я заранее подкуплю слуг, чтобы не посылали за врачом, придётся ему ослабить мой корсет. Ну, а я сделаю так, чтобы жениху захотелось снять всё остальное. За час он вполне управится, слишком поздно я не вернусь. Если что, то задержалась, беседуя со священником.

- А если он не захочет?

- Захочет, - усмехнулась Хлоя. - Я всё рассчитала. Завтра он празднует с друзьями, отказаться не может, придёт уже невеселее. Я ведь не дура, не писала от своего имени. Так, один человек, которому нужно кое-что ему передать. Поверь мне, Стефи, постель, полуобнажённая женская грудь и вино творят чудеса, совратят даже праведника. А уж свою невесту-то он за милую душу!

Стефания закрыла ей рот рукой, испуганно оглядевшись по сторонам: вдруг кто услышит? Потом, уже в паланкине, прошипела сестре на ухо, что лорд Амати - человек благородный и порядочный, а не похотливая скотина, что на него её уловки не подействуют.

- Какая ж ты дурочка, Стефи, хоть и старше меня! - вздохнула Хлоя, откинувшись на подушки, притянула голову сестры к себе на плечо и зашептала: - Запомни: плоть сильнее духа. Дух - он где-то там, а мужчинам хочется удовольствия. Они здесь и сейчас жить хотят. Охота, карты, выпивка, война и женщины. Благородные - они тоже мужчины и тоже хотят. И женщины для них делятся на тех, кого бы они уложили, и тех, на кого не встанет. Я отношусь к первой категории. Ты, надеюсь, тоже, потому что иначе намыкаешься. Равнодушны к женщинам лишь те, кто их боится, презирает, уже не может или любит мальчиков. Остальных всегда можно соблазнить. Пойми ж ты, глупышка, что для них это естественно, для здоровья полезно. Женщинам, к слову, тоже, так что в замужестве хорошо это дело распробуй, понравится. А пьяный мужчина… Кто меня давеча изнасилованиями пугал? В исполнении дворян, между прочим. Так что прикуси язычок и помоги мне. Для нашего общего блага. Между прочим, раздвигая сегодня ноги под Амати, я спасаю отца от бесчестья, возвожу семью на пьедестал.

- Понимаю, - кивнула Стефания, - только, если бы ты блюла заветы чистоты, ничего этого не потребовалось бы. И говори тише: услышат.

- Слуги? - Хлоя улыбнулась. - Нет, сегодня такой гвалт стоит на улице из-за этих бродяг. С их тамбуринами ничего не расслышишь, а ведь мы с тобой не кричим.

Она была права: когда в город приезжают кочевники, можно беспрепятственно договориться об убийстве под носом у капитана стражи.

Эти крашенные, разряженные люди, с песнями, плясками и музыкой, проходившие по улицам, появлялись в Грассе в раз год. Разбивали палаточный лагерь за стенами и три дня веселили горожан своим горластым искусством. Попытки прогнать их ничего не давали, только озлобляли. Но поговаривали, будто это в последний раз, что король издал указ, по которому их должны были уничтожить.

Утром они уезжали, как всегда, на рассвете, так что сегодня веселились до упаду, грозя лишить сна добропорядочных горожан. Те, впрочем, в долгу не останутся: спустят собак, выльют на головы нечестивцам содержимое ночных горшков, познакомят с палками, а стража вдобавок и оштрафует за нарушение ночного порядка. Так что смолкнут вскоре тамбурины, устанут вертеться танцовщицы и петь певцы, и поплетётся вся эта ватага к воротам, чтобы последними выйти сегодня из города и, переночевав за его стенами, уйти тревожить чужой покой.

Назавтра Хлоя была сама не своя: тиха, послушна, усердна в учёбе и молчалива. Стефания пробовала разговорить её, узнать то, что стеснялась спросить у матери, но сестра отмахнулась, буркнула: 'Потом!'.

Как ни храбрилась Хлоя, она понимала, что всё будет не так уж просто. Лорд Дуглас Амати - не северянин, который непрочь поразвлечься с девушкой без обязательств, а потом уехать, тут другое. Но выхода не было, она не могла вернуться домой ни с чем: завтра ждали врача. Как раз накануне отъезда.